Луи Гаррель: "Нам всем пора повзрослеть"

В украинский прокат вышел режиссерский дебют актера Луи Гарреля "Друзья", романтическая мелодрама о двух парнях, которые не могут поделить одну таинственную девушку. Главный редактор Buro 24/7  Алексей Тарасов встретился с Гаррелем в Париже и поговорил о том, как любить и быть нелюбимым.

Это специально было так задумано, что фильм мог бы спокойно в 1970-х выйти? Герои даже по мобильным телефонам не разговаривают.

Ну почему — в самом начале немного разговаривают. Как по мне, это больше фильм из 1980-х — лирический, сентиментальный. Именно в это десятилетие французское кино больше всего говорило о любви. Жан Ренуар советовал режиссерам рассказывать только о том, что они знают и понимают, потому что только так можно заинтересовать людей по всему миру. И даже китайцам будет интересен город Марсель, когда о нем рассказывает Марсель Паньоль [французский драматург и режиссер. — Buro 24/7]. Я же захотел рассказать о Париже и его 30-летних жителях, у которых никак не получается повзрослеть.

В какой момент вы решили, что готовы самостоятельно снимать кино?

Не уверен, есть ли у меня к этому способности, но желание такое у меня появилось. Я начал снимать с того, что захотел показать актеров Венсана [Макеня] и Гольшифте [Фарахани] такими, какими их вижу я. Скажем, с Венсаном мы друзья уже десять лет, и я точно знаю, на что он способен. Когда я видел его в других фильмах, мне всегда чего-то не хватало. Я понимал, что из него можно выжать гораздо больше. Больше нежности, больше агрессии, больше безумия, больше интеллекта, больше эротики. Он часто играет людей с проблемами в сексе, а мне хотелось показать его как можно более соблазнительным.

Мне было важно, что мы очень хорошо друг друга изучили. Я вижу в кино, когда персонажей, которые должны досконально друг друга знать, играют незнакомые друг с другом люди. А камера вообще все замечает. Если актер по-настоящему влюбляется в актрису, камера это видит. Я же хотел снять очень интимное французское кино. Я знаю, что у моего фильма есть недостатки: местами он глуповатый, местами — слишком легкомысленный, но вы отчетливо чувствуете, что в нем есть правда.

Вы сразу решили, что сами тоже будете в нем сниматься?

До этого я сделал три короткометражки, и в последней появились мы все втроем — Гольшифте, Венсан и я. Продюсер "Друзей" сказала, что хочет снова видеть нас вместе. После первого съемочного дня меня раздирали сомнения. Мне нужно было контролировать команду, правильно рассказать историю и к тому же находиться в кадре — и на все про все у меня было 7 недель.

А на следующий день я даже об этом не задумывался. Я просто прыгнул в этот фильм, как в бассейн, и чувствовал себя лучше, чем если бы находился за кадром. Важный момент в том, что я мог заряжать своей энергией других актеров. Они часто приходят на съемки уставшими. Венсан, например, театральный режиссер и параллельно ставил пьесу в театре. Я тоже уставал, но мне очень хотелось снять кино.

"Друзья" балансируют между отчаянием, меланхолией и вожделением, а я ненавижу меланхолию в кино и все время пытался ее из своего фильма выдавить. Я хотел, чтобы это было кино о том, как любить и быть нелюбимым, как ненавидеть и бежать от своих чувств, как врать и стыдиться того, что врешь. Чтобы это было кино, которое рассказывает о страстях в юмористическом ключе. Фильм получился гораздо лучше, благодаря тому, что я сам в нем снимался.

Париж — очень важный герой "Друзей", и вы показываете город с нестандартной стороны.

Когда мне было 12 лет, я жил у своей бабушки на юге Франции и очень любил фильмы, действие которых разворачивалось в незнакомых для меня районах Парижа. От своего кино я хотел того же. Мне доставляло особое удовольствие снимать в местах, которых я не знаю. Я хотел почувствовать себя путешественником в своем собственном городе. И еще я очень люблю Париж ночью, это такое странное сонное пространство. Нью-Йорк никогда не спит, а Париж иногда засыпает. Я же страдаю бессонницей и тысячи раз гулял по парижским улицам. Как-то забрался в закрытую церковь, когда мне было 20 лет... В городе куча секретных ночных мест, где можно почувствовать себя контрабандистом.

Каково это — когда вас оценивают как режиссера, а не просто как актера, который всегда может снять с себя ответственность за фильм?

Быть режиссером — очень рискованное занятие. Меня по-настоящему трясло во время первого показа "Друзей" в Каннах. Но фильм принимали хорошо и смеялись ровно в тех местах, где я и хотел, поэтому удовольствия в итоге больше, чем просто быть актером. Мне не спрятаться от ответственности, потому что этот фильм написал и поставил и я.

Чему вас научил этот опыт?

Не опаздывать на съемочную площадку. Есть еще кое-что: раньше я называл себя автобиографическим актером, а сейчас хочу меняться, хочу играть персонажей, которые максимально непохожи на меня. Благодаря своему отцу [режиссеру Филиппу Гаррелю] я полюбил автобиографическое кино. В 15 лет я считал фильм хорошим, только если видел жизнь режиссера на экране. И где-то года в 23 научился любить полностью выдуманные сюжеты, научился ценить воображение и искусственность кино.

В самом начале интервью вы говорили, что ваши герои никак не могут повзрослеть. Это автобиографический момент?

Да. Главный вызов, который стоит перед нашим поколением, — мы должны стать взрослыми. То, что случилось 13 ноября в Париже [исламские террористы захватили концертный зал и устроили стрельбу в публичных местах. — Buro 24/7] — это трагедия, особенно тяжелая для моего поколения, потому что мы вдруг поняли, что обратной дороги нет. Мы буквально два дня назад говорили об этом с Венсаном: нам всем пора благородно повзрослеть.

 

Читайте также: Откуда взялся Ксавье Долан — актер, режиссер и хулиган?