Круглый стол Buro 24/7: Как дела в украинской музыке?

В Киеве прошел фестиваль Atlas Weekend — самое ожидаемое музыкальное событие этого лета. Хедлайнеры фестиваля Джамала, Андрей Хлывнюк ("Бумбокс"), Евгений Филатов (The Maneken) и Марко Галаневич ("ДахаБраха") рассказали главному редактору Buro 24/7 Алексею Тарасову, как меняется ментальность страны и почему нужно перестать меряться писюнами.

С тех пор как в Украине прошла революция и началась война, изменилось отношение ко всему украинскому. Вы что-то такое по отношению к себе почувствовали?

Галаневич: Наші концерти тепер мають певний політичний відтінок. Звичайно, це не політичні акції — ми займаємось мистецтвом. Але ми завжди підіймаємо наш прапор і говоримо якісь важливі слова. Були випадки, коли підходили люди, клали руку собі на серце та казали, що Україна чогось для них варта. З'явився такий момент. Ми завжди підкреслюємо, що у нашої країни існує величезна зовнішня загроза [з боку Росії], і світ має протистояти цій загрозі.

Джамала: На мои концерты сейчас собираются полные площади хоть в Вильнюсе, хоть в Краматорске. Недавно я выступала в Жешуве в Польше: диаспора была только в первых рядах, все остальные — поляки. Благодаря Евровидению появилась возможность показать публике не только песню "1944", но и весь свой музыкальный арсенал — и классику, и джаз, весь мой музыкальный бэкграунд. Это какое-то чудо. Две недели назад я была хедлайнером фестиваля Alfa Jazz вместе с топовыми джазовыми певицами мира — Дианой Ривз, Эсперанцой Сполдинг. До этого на главной сцене не было ни одного украинского музыканта. Они эту сцену хранили как девственность. Было мнение: да ну кто из украинцев может там выступать. Понятно, что это эйфория после Евровидения, но для меня как для музыканта важна не вот эта шумиха — ой, всё, Джамала, "1944". Взять одну песню и елозить ее всю жизнь...

А ведь ты же действительно можешь теперь до пенсии ездить с песней "1944".

Джамала: Это мой самый страшный сон! Я хочу записать как можно больше нового материала, выступить на всех интересных фестивалях. Сейчас открылись возможности для коллабораций с иностранными артистами, Universal Music Group выпустили альбом в Европе, их американский офис проявил интерес: никогда не думала, что буду сидеть с их вице-президентом и обсуждать новые альбомы Radiohead и Coldplay. Dreams come true. Несмотря на то, что все говорили, что Украина не победит.

Мы на Buro 24/7 с первого дня писали: послушайте песню, с которой Джамала победит на Евровидении.

Джамала: Так вот, отвечая на твой вопрос, какое сейчас отношение к украинской музыке: хорошее.

У нас получается слишком серьезный разговор, но вообще мы для этого и собрались — понять, какие в украинской музыке проблемы.

Хлывнюк: А почему вы такую серьезную тему затронули в понедельник в час дня?

А вдруг мы сейчас здесь поговорим — и найдем решение. Скажем, у меня в спортзале крутят канал М1 без звука, и, несмотря на то что вы все популярные артисты, там нет ни "Бумбокса", ни Манекена, ни Джамалы, ни "ДахаБраха".

Хлывнюк: Именно поэтому мы популярные артисты.

Это значит, что вам не нужно за эфиры на М1 платить? Они по той же старой схеме работают?

Хлывнюк: Они по-честному работают. Мы, все здесь сидящие, проплатили именно то время, которое нам нужно, а именно — с четырех до полседьмого утра. Ты, наверное, просто в зал в другое время ходишь.

Джамала: А меня на М1 очень любят. И я, например, радуюсь, что Женьку [Филатова, The Maneken] хотя бы ночью ставят. Каждый раз, когда вижу, — радуюсь.

Филатов: Мы уже выяснили, что по ночам все там.

Хлывнюк: Ночное лобби.

Женя, тебе как-то помогает закон о том, что 30 процентов песен в эфире должны быть на украинском?

Филатов: У меня музыка на 99 процентов англоязычная. На мое присутствие на радио это никак не повлияет. Я и сейчас не могу похвастаться горячими ротациями на FM-станциях.

Вот вы хедлайнеры фестиваля Atlas Weekend, ваши имена написаны большими буквами на афишах. Как вы объясняете то, что вас нет в ротациях?

Хлывнюк: Да почему, сейчас как раз hard-ротации. Все зависит от материала. Собственно говоря, страшный сон Джамалы побил все рекорды, какие только можно.

Песня "1944", страшный сон.

Хлывнюк: Мы сейчас имеем смелость шутить над этим, но это, конечно, нешуточная вещь. То, что это стало достоянием общества и люди сказали "да, это действительно было", — это камень с плеч.

Вот мы говорим о ротациях популярных песен. Но есть форматы радиостанций, есть, грубо говоря, предпочтения программных директоров, есть какое-никакое, но исследование рынка, спрос и прочее, и прочее. Хочешь быть частью этого — вступай в эту команду, делай форматный продукт, и ты будешь на всех радио. Делай диско-хаус — и ты везде "заиграешь", если тебе это нужно. Люди придут на тебя на пивной фестиваль, на День города. Шел-шел-шел, увидел — афиша красивая. А схожу-ка я с женой. Вот это широкая аудитория.

Быть на слуху, быть на виду — это вечный бой. За то, чтобы стать телезвездой. Этот путь один для всех, но это не значит, что это твой отдельный путь. Можно зарабатывать себе имя, делая то, что хочешь ты, вне зависимости от того, будут это крутить или не будут. И тогда чуваки, которым нравится именно то, что делаешь ты, будут приходить именно на тебя. И таким образом ты, грубо говоря, не в наручниках, тебе не надо быть в тренде. И никакие квоты не поборют перекидывания музыки с флешки на флешку. А вообще все круто у нас на эстраде и в стране. Я на репетиционной базе не могу удобное время для себя застолбить. Потому что тысячи групп репетируют и играют разную музыку в одном только Киеве. Надо, чтобы кто-то посмотрел на это и сказал: "А давайте им помещения дадим".

Джамала: Я — за! Андрюха, я — за! У нас, к примеру, студия на Довженко загнивает, а ведь это невероятное место, оно должно стать нашим "Юниверсалом", нашим "Сони". Там находится "Звукоцех" — по техническим возможностям он потрясающий, но бытовые условия — сырость, холод, поэтому, я бы сказала, что вокалистам туда вход запрещен. Тем не менее мы там вместе с "ДахаБраха" недавно записывали новый сингл.

Марко из "ДахаБраха" был с нами на связи по телефону из Германии и вот только что пропал.

Хлывнюк: Я его понимаю.

Джамала: Нам элементарно не хватает классных студий. Есть еще Дом звукозаписи. Там, где мы, Жекочка, оркестр записывали.

Филатов: Да, ДЗЗ. Дом звукозаписи, все правильно.

Джамала: Тоже классное место, но в каком это все состоянии? Кошмар и ужас. Фестивали фестивалями, а люди делают музыку непонятно где. Понятно, что они ее и дома на корточках, и на кухнях будут делать...

Подождите, но на корточках теперь тоже можно.

Филатов: Речь идет о кластерах и хабах, которые бы способствовали музыкальному развитию, консолидации кадров. Это очень важно.

Хлывнюк: Давайте платить крутым преподавателям реальные деньги. Давайте вручать гранты. Давайте "открывать страну", приглашать сюда людей. Все можно делать на корточках, чувак, легко и просто, но если ты не хочешь подключать, коммутировать оркестр у себя на кухне, то надо идти в ДЗЗ — чтобы оркестр просто сел и сыграл.

Должна быть такая Мекка, место, которое построено для того, чтобы там все было классно. И если бы я приехал из Черкасс не 20 лет назад, а вчера, и знал бы, куда мне идти, я бы сказал крутому звукорежиссеру или преподавателю: я буду протирать шнуры, мыть полы, я готов быть мальчиком на побегушках — только научи меня. Вот этого у нас нет. Есть люди, за которыми все гоняются. И они без пяти минут уже уехали отсюда, потому что здесь их никто не ценит. А в Нью-Йорке ты покупаешь за 30 долларов билет в джазовый клуб Blue Note, и там играет квартет, и тебе твой сосед говорит: "Между прочим, вот этому пианисту дали миллион долларов на прошлой неделе за его вклад в джазовую музыку". Ты спрашиваешь: "Кто дал?! Кто этот человек?!". А тебе: "Представляешь — правительство дало". И ты со смехом спрашиваешь: "Как это решили? Чей он зять, чей он кум?". А просто есть в министерстве человек, который в этом разбирается и получает за это деньги.

У нас же есть похожая система — заслуженный артист, народный.

Хлывнюк: Это не система, это кистема.

Джамала: Это как мне — сначала вручили одну награду, потом еще четыре. Ну, ребята, — можно я воспользуюсь случаем? — дайте мне просто какую-то комнату, где я смогу поставить свои клавишные, свой "мак" и другие инструменты, позвать музыкантов и писать там альбом. Давайте я обменяю все свои значочки и медальки на вот такую комнату. Я была бы просто счастлива. А вот реально — ни у кого не возникает даже мысли: а вообще, где Джамала пишет музыку, где она работает?

Так понятно же — в башне из слоновой кости.

Джамала: Сейчас многие делают вид, что работают на благо украинской культуры, прикрываются квотами, флагами, но никто не зрит в корень.

Я сейчас наберу Марко и спрошу у него про квоты. "ДахаБраха" делают музыку на основе этники и поют на украинском — возможно, хотя бы они от этого выиграют и их начнут ставить в прайм-тайм.

(Вместо Марко включается его автоответчик: Please leave your message — и так далее. Все смеются.)

Ладно, поговорим о другом. Каждый из вас принимал участие в телевизионных талант-шоу: Андрей был судьей на "Х-факторе", Джамала в следующем сезоне будет судить "Голос країни", а The Maneken на "Х-факторе" выступал. Зачем эти шоу нужны?

Филатов: Могу только о своих впечатлениях рассказать: я выступал в предновогоднем эфире, но за предыдущими не следил. Как артист я был очень удивлен качеством постановки, выполнения задач, всего продакшена. Было очень комфортно. Вдвойне приятнее осознавать, что в этом сезоне решили не приглашать заграничных звезд. Как и национальный отбор на Евровидение в этом году, это отличная возможность для наших артистов себя показать.

Интересная штука — когда на второй сезон "Х-фактора" привезли Кайли Миноуг, рейтинги у этого выпуска были ничуть не выше, чем у эфиров с украинскими музыкантами. Притом что больших усилий стоило даже уговорить Кайли, потому что она такой страны не знает.

Хлывнюк: А с чего ты взял, что она не знает, что такое Украина? Это хреновый комплекс.

А они же смотрят на объемы рынка. Скажем, хочешь ты привезти в Украину популярного актера — тут в первую очередь играет роль, сколько здесь зарабатывают фильмы с его участием. А у нас пиратство и все дела.

Хлывнюк: А кто эти "они"?

Менеджеры, агенты. Страну они такую, наверное, знают, но как рынок мы для них не существуем.

Хлывнюк: Почему?

Мы не приносим достаточно денег с точки зрения кинопроката и продаж музыки. Я про другое хотел спросить: это правда, что украинские музыканты нашей публике интереснее, чем западные или российские? Вы что-то такое замечали?

Хлывнюк: Я думаю, что надо перестать меряться писюнами, а просто спокойно работать. Почему мы все время хотим себя с кем-то сравнивать? У нас что, есть какой-то профсоюз? Мы что, взялись за руки и пошли на какую-то воображаемую стену? Есть музыка — чертов универсальный язык, который все понимают. И точка. Потом уже после определенного уровня люди говорят: о, это наши вообще-то чуваки, мы ими гордимся. Или наоборот: мы их ненавидим. Или: мы их любили, а теперь не любим.

Не кажется ли вам, что на украинских артистов ходят больше? На каких-то больше, на каких-то меньше. Как ты думаешь, на Поплавского стали больше ходить?

Я вот не знаю, кстати. Это интересно.

Хлывнюк: А он относится к этому разговору?

Конечно, относится.

Хлывнюк: А почему он не сидит с нами за этим столом?

Поплавский не сидит с нами, потому что он не выступает на Atlas Weekend.

Хлывнюк: А-а-а, вот в чем дело! Если говорить про Atlas Weekend, то да — на украинских исполнителей стали ходить больше.

Выступит аж 130 артистов. Мне кажется, это хороший симптом, когда Atlas Weekend — чуть ли не более ожидаемое событие, чем концерт Red Hot Chili Peppers с новым альбомом. Разве нет?

Филатов: Это два события, которые взаимосвязаны. Появилось больше альтернативной украинской музыки, — назовем ее так, чтобы не делить на жанры, — и народ стал это слушать. И здесь не стоит выделять, кто из артистов впереди в этой творческой гонке. Есть процесс, который как-то запустился, и есть реакция на этот процесс. Я бы сказал, что люди стали больше ходить на украинские концерты и более уважительно относиться к местной музыке.

Есть пример группы Vivienne Mort, которая собрала в Киеве аншлаг, хотя до этого о ней мало кто слышал. Как это вообще происходит?

Джамала: Жека частично ответил: изменилось время. Можно спорить сколько угодно, но мне кажется, что немножко меняется и наша ментальность. А это первый шаг к тому, чтобы начать покупать музыку, например. Я не стырю альбом, а все-таки куплю, потому что альбом — это тоже труд. Более того — меня накажут, если я его украду. Недавно в Польше был случай: какие-то парни хотели бесплатно загрузить фильм — и к ним сразу же приехала полиция. 800 евро штраф.

Моя подруга в Германии боится бесплатно качать дизайнерскую программу, которую там почему-то нельзя купить.

Джамала: Должна поменяться ментальность. Я готов заплатить за музыку, потому что это классно и это наше. Я готов купить билет на концерт, потому что будет весело и круто и это моя любимая группа. Нужно время, чтобы переродиться. Мы идем к этому. Не так быстро, как хочется, но идем. Это подстегивает новые группы писать свою музыку. Быстрее, качественнее, интереснее, форматнее — неважно. "Эй, смотри, никому не известная группа собрала аншлаг, ни фига себе! Надо херачить!".

Хлывнюк: Если группа собрала аншлаг, она всем известная. Это просто мы с вами о ней не знаем.

Джамала: Она вызвала к себе интерес. Через вконтакте, через фейсбук — неважно. Это все равно дорогого стоит.

Музыканты сегодня становятся известными, не пользуясь традиционными методами раскрутки. Андрей, какие имена ты для себя открыл за последние 2—3 года?

Хлывнюк: Есть куча народа. Есть Sinoptik, есть "Один в каноэ", есть Jinjer, есть те же Vivienne Mort. Более популярными стали такие поп-группы, как "Антитела". Рынок огромный, мы видим только небольшую его часть. У меня сформировался какой-никакой вкус — и я слушаю 5—7 направлений, которые мне нравятся, и не особо мониторю все остальные. 130 артистов на "Атласе" — это как раз возможность провести для себя ликбез, открыть для себя кого-то нового, если не полениться и прийти на 5 часов раньше. А какая у нас, простите, тема для разговора?

Да вот пытаемся понять, как меняется украинская музыка.

Хлывнюк: Джамалочка, объясни, пожалуйста, чуваку нашему дорогому, что даже когда ты становишься большой буквой, то ни черта не меняется. Так же как и раньше, нужно записывать на бумажке какие-то слова и аккорды и думать, где будет бридж, а где — припев.

Джамала: Это факт.

Хлывнюк: Не имеет значения, украинский ты или румынский. Важна всего лишь одна штука, которая от тебя тоже не зависит совершенно никак, — увидят ли в созданном тобой зеркале себя другие люди? Если увидят — это уже не твое зеркало, оно уже им принадлежит. А потом наступает широкая популярность, люди решают, что вот это сочетание гармонии и слов — оно классное, вот эта песня — она классная. И говорят: "Она классная! Всегда играйте эту песню! Вы — это эта песня!". А ты не эта песня. Даже если она записана на кристально чистом, политически правильном, идеально подходящем под этот момент языке. Ты — не эта песня. Ты — это ты. Популярная, сделавшая суперрейтинги и принесшая тебе Пулитцера статья в Esquire ничего не меняет. Тебе все равно нужно опять вступительное слово к новому номеру написать. И не имеет значения, на лимузине ты или на велосипеде, украинский ты или румынский. Никакого значения нет — это только краски. И думать о том, украинский ли ты делаешь продукт или нет... Он должен быть свободным. А свободный — значит конкурентный.

Ты, конечно, во всем прав, но я немного о другом. Наша страна долгое время жила с российской музыкой, и больше ничего ей не было нужно. А сейчас произошел крен, и лично для меня большая радость, что появились такие проекты, как, например, Onuka и The Maneken.

Филатов: Возможно, для меня еще не наступил момент, когда я могу назвать The Maneken проектом с большой буквы. Но в плане творческой свободы, о которой мы говорили, я чувствую себя абсолютно свободным. Изначально мой подход строился совсем не на принципах конъюнктуры нашего рынка. Например, я пишу музыку на английском...

Патриоты могут спросить: "Чому не державною мовою?".

Хлывнюк: Давай не будем тащить за этот стол проблемы, которые есть в нашем государстве.

А куда же их тащить?

Хлывнюк: Мы не госслужащие, нам не выделяют из бюджета деньги. Вот если бы мы работали на государственном радио или где-то еще, тогда мы были бы обязаны уважать и любить, говорить, выступать только на государственном языке. Все остальное — это уже ущемление свобод, в том числе и квоты.

А есть еще серьезный и очень важный фактор: чертова война. И вот ответ на твой вопрос, почему у нас было засилье русских артистов, а потом вдруг резко все изменилось. А потому что большинство этих русских артистов ничего не ответило на этот вызов. Некоторые сказали: нам страшно. Кто-то сказал: я боюсь потерять бизнес, я боюсь в тюрьму сесть, у меня семья. И они промолчали. Хотя 99 процентов прекрасно понимают, что произошло и что происходит.

Конечно же, когда на тебя напали и ты отбиваешься от агрессии, происходит нормальный правильный всплеск патриотизма. Когда ты оборачиваешься и говоришь: черт возьми, а что, у нас нет своего молока, колбасы, мороженого, своей песни? Наверное, есть — давайте обратим на это внимание.

Но война пройдет. И мы вспомним потом не злобу наших врагов, а молчание наших друзей. Это еще в "Одиссее", по-моему, написано. А дальше этот камень перестанет быть твердым, и мы продолжим работать, и все останутся собой. Но только дело будет уже не в том, кто патриот, а кто не патриот. Грубо говоря, Олег Скрипка останется Олегом Скрипкой вне зависимости от того, что он говорил и делал. Я бы принципиально не пошел на концерты некоторых артистов, хотя музыка, которую они написали, мне нравится. Есть диссонанс: я не понимаю, как можно было написать гениальные тексты, а потом совершить такие глупые поступки. Но это же просто человек. Он не обязан соответствовать своей песне. Если талантливый человек нарушил закон, то — пока ничего лучше не придумали — нужно его по этому закону наказать. Это в том числе касается и меня. А какая разница, к какому лагерю он принадлежит? Чего мы в душу лезем к людям? Открываем и смотрим: интересно, что там у тебя? Какие песни мама тебе в детстве пела перед сном? Что ты полюбил — степи і гори или каньоны и саванну? Да какая разница, по большому счету? Если это не вредит нашим степам i горам, то все равно.  

Cмотрите также: Лица Atlas Weekend в съемке Buro 24/7.