"Хороший панч — когда объясняешь монтаж через ритм сердца". Наталья Либет о фильме "Парфенон"

29 октября в ограниченный украинский прокат выходит артхаусная драма "Парфенон" литовского режиссера Мантаса Кведаравичюса, снятая в копродукции Украины, Литвы и Франции.

Это полудокументальная и полуигровая гибридная картина, повествование которой напоминает коллаж. Композиция фильма с нелинейным нарративом метафорически воссоздает фрагменты памяти, которые пытаются склеить воедино герои, блуждая между суданским кафе, борделем и больницей. 

Впервые "Парфенон" показали на фестивале в Венеции в 2019 году, украинская премьера прошла на фестивале "Молодость", а теперь фильм покажут в кинотеатрах. 

Редактор BURO Ukraine Анастасия Сидько пообщалась с украинским сопродюсером ленты Натальей Либет и расспросила ее о съемках, режиссере и о том, страшно ли снимать "хард-рок-артхаус".

Расскажите о режиссере. Насколько я знаю, у Мантаса Кведаравичюса интересный бэкграунд – он изучает социальную антропологию и преподает в университете. Как это его определяет?

Да, а еще он в детстве занимался дзюдо. В раннем возрасте уехал учиться в США, потом в Англию, в Кембридже. Там он получил PhD по социальной антропологии. В принципе, это объясняет, почему все его фильмы – антропологические. Например, над своей первой лентой "Барзах" об исчезновении людей в Чечне он работал несколько лет, это было исследование, которое выросло в документальный фильм [мировая премьера "Барзаха" состоялась на "Берлинале" в 2011 году в секции "Панорама"].

Получается, у него такой научный подход. А он не рассказывал, почему решил использовать для этих историй именно кинематографическую оптику?

Думаю, это как-то естественным образом сложилось. Во время исследования в Чечне Мантас задокументировал много интересного материала и в какой-то момент увидел, что из этого можно сделать фильм. Кто-то из его друзей-профессионалов, с которыми он это обсуждал, сказал ему очень дельное и важное в его судьбе замечание: "А почему бы тебе не сделать этот фильм самому?". И вот он сделал "Барзах" сам, свой первый полнометражный документальный фильм. И это был очень мощный дебют.

Помните, как вы познакомились с Кведаравичюсом? Какое впечатление он на вас произвел?

Мантас тогда планировал ехать в Украину, и на одной из вечеринок "Берлинале" кто-то порекомендовал ему списаться со мной, чтобы, если что, я помогла ему решить какие-то вопросы в Киеве. В то время я еще не занималась кино, но уже очень хотела. Ходила, нудила всем, что "я хочу делать кино". Сначала мы с ним переписывались, потом Мантас приехал в Киев, подарил мне диск своего фильма "Барзах". Так мы начали общаться. Кведаравичюс занимался исследованием греческих поселений вне Греции, и как раз это привело его в Украину. Таким образом, родился фильм "Мариуполис". В исследовании я мало помогла, но познакомила его с Вадимом Ильковым, который стал одним из операторов фильма. После премьеры "Мариуполиса" в Берлине Мантас уже рассказал мне о своем большом проекте. Тогда он назывался "Стасис".

Когда Кведаравичюс поделился с вами идеей картины, что в этой истории заставило вас как продюсера поверить в нее?

Антропологическая составляющая показалась мне интересной. Идея о трех городах – Одессе, Стамбуле и Афинах, – которые связаны между собой какими-то явными и в то же время скрытыми нитями – историческими, социальными, культурными, политическими. Это история их внутренней связи, как они развиваются, какое у них может быть будущее. Мантас назвал это outskirt of the empire ("окраины империи"). Когда-то в греческой империи Афины были центром, пока она не развалилась, потом была Османская империя с Константинополем, который потерял свое влияние, и была Российская империя, которая распалась, хотя в этом случае Одесса была не центром, а одним из главных морских портов. И люди в фильме тоже формируют такой любовный треугольник, который сначала прослеживается очень явно, а потом становится угадывающимся. Сами герои – такие сочные, их не встретишь каждый день на улице. И даже если встретишь, то не заметишь, потому что занят своими делами.

А что это за этнографическая экспедиция, которая нашла свое воплощение в фильме?

Кведаравичюс изучал культурные и социальные условия жизни определенных слоев населения. Когда мы познакомились, это был его последний год исследования. Его интересовала жизнь беженцев из Южного Судана в Афинах. В фильме это как раз проявляется в образе суданского кафе – это такое место, где они чувствуют себя защищенными, они помогают друг другу, пьют кофе и просто общаются. Мантас разговаривал с ними, наблюдал, документировал то, что видел, снимал видео.

Интересно, что "Парфенон" – это и у Кведаравичюса игровой дебют, такой местами полудокументальный, и у вас как у продюсера. Как вы не побоялись взяться сразу за такой "хард-рок-артхаус"?

Как-то я была уже морально готова к этому. К тому же я очень люблю фестивальное кино, и если бы я не была продюсером этого фильма, то я бы точно стала его зрителем. Да и большинство людей из творческой группы, которые участвовали в создании фильма, тоже делали этот фильм в том числе и как зрители. Поэтому, конечно, когда мне рассказали эту идею, я сразу же представила героев и поняла, что хочу посмотреть этот фильм.

А чтобы посмотреть, его надо снять.

Абсолютно точно. Так я решила помочь и поучаствовать в создании "Парфенона".

Почему выбрали разные названия для Украины и международного показа?

С самого начала название было "Стасис". Оно обозначает состояние, в котором все силы – внешние и внутренние – находятся в определенном балансе. Это может быть и состоянием общества или, например, отдельного человека. "Стасис" с греческого – баланс, стабильность, статус. Это было рабочее название, но Кведаравичюс не посвящал нас в свои мысли, мы только знали, что он хочет менять его. Все материалы, которые распространялись на территории Украины, были с названием "Стасис". И с этим же названием мы были заявлены в "Держкино". И только после того, как фильм приняли на Неделю критики в Венеции, оказалось, что в заявке Мантас вписал название "Парфенон".

И никому не рассказал об этом?!

Да, вот так мы узнали, что у нашего фильма другое название.

Какой самоуправный режиссер!

А все режиссеры такие. Не знаю других, если честно.

Каково это вообще – питчить фильм вроде "Парфенона"?

Это был мой самый первый питч в "Держкино". Кроме меня был еще Мантас, литовская продюсер и Виталий Шереметьев, мой партнер по кино в Украине. И признаться, я в основном молчала и нервничала. Для Мантаса и литовского продюсера все было не так сложно – этот фильм до Украины они питчили уже несколько раз. А о том, как Мантас питчил этот проект в Литовском фильм-центре, ходят целые легенды. Его спросили, мол, такой сложный экспериментальный проект, и игровой, и есть моменты документального кино, это такой гибридный жанр, как режиссер собирается его монтировать (а он всегда участвует в монтаже своих фильмов). И Мантас ответил: "Я буду его монтировать в ритме моего сердцебиения". Вот это был хороший "панч" в конце питча!

Я заметила, что в одном из своих интервью Кведаравичюс не называет актеров актерами, а говорит о них исключительно как об участниках съемочного процесса. Что для вас было важным при выборе актеров? Ведь они почти все непрофессионалы.

Мы искали выразительные лица. Чтобы, посмотрев на актера, ты мог его запомнить, тебя что-то задело в его внешности. Искали свободных внутри людей, очень харизматичных. И да, у нас в принципе только одна профессиональная актриса – Рита Бурковская. Все остальные – аматоры. Гарип Оездем снимался в нескольких фильмах, но вообще он звукооператор, работал на разных площадках в Германии. Однажды даже играл пирата в каком-то чешском фильме для детей, его заметили на площадке, обратили внимание на его внешность и попросили поучаствовать.

У Риты, например, были реально серьезные испытания как для актрисы. В Стамбуле она везла эту тачанку с телом главного героя (это, конечно, был не труп, а манекен, завернутый в старый антикварный ковер, который мы еще еле выпросили в аренду). По пустым улицам она шла к Босфору, нужно было, чтобы это было тяжело, и режиссер шел вместе с оператором за ней рядом и подставлял подножки, удерживал эту тачанку, заставлял ее по ступенькам ходить вверх и вниз. Он хотел, чтобы эта тяжесть, весь комплекс смешанных чувств, которые испытывает героиня в тот момент, отразились на ее игре – не только на лице, но и в самих движениях. Рита рассказывала, что, когда он в который раз подставил ногу под колесо тачанки, она так устала, что просто переехала ее. Мантас исследовал телесность, вот это влияние эмоций, их физиологическое проявление.

Какой Кведаравичюс как режиссер?

Мантас очень харизматичный. Он из тех режиссеров, разговор с которыми заряжает. Быть режиссером – это очень сложно, очень трудно и очень ответственно. Режиссер – это человек, вокруг которого собираются, идея которого объединяет. Он вдохновляет людей вокруг себя быть лучше, дает им возможность открыть в себе таланты, о которых они раньше, может быть, и вовсе не подозревали или догадывались, но у них не хватало мужества признаться в этом и пойти этой дорогой.

Режиссер – это маленький бог?

Нет. (Смеется.) Режиссеры при этом не идеальные люди. У них тоже бывает очень много различных черт. Или качеств, с которыми очень тяжело работать и существовать. Это и нарциссизм, и какие-то психозы и так далее – у всех по-разному.

Кажется, это обратная сторона медали в характере каждого творца.

Да, но всегда надо отдавать себе отчет в том, насколько режиссерские качества человека находятся в балансе с теми качествами, которые могут причинить вред – и себе, и другому человеку. Среди нас есть люди, которые не делают кино, но я бы сказала, что они режиссеры. Режиссер смотрит вперед, он впитывает в себя все, что видит вокруг, перерабатывает через себя и, если мы говорим о большом кино, выдает что-то, что будет волновать людей не только сейчас, но и через 2 года, через 3 и более. Он предугадывает. Нельзя просто проснуться с мыслью: "О, хочу снять кино, что же будет интересно зрителям?" Так это не работает. Это реально очень большой внутренний труд. То, что мы видим, – это только верхушка айсберга, то, что режиссеры выносят на поверхность, но главное скрыто. И ты всматриваешься в глубину воды и думаешь, что же там. А дальше есть варианты: может случиться, что айсберг тает, верхушка становится меньше, и уже не так интересно делать это кино, а бывает так, что он поднимается над водой и дает возможность увидеть больше.

Для режиссера очень важно нащупать что-то такое, что и его в первую очередь интересует, но отзовется потом и у зрителей.

Да. И это должно быть по-настоящему глубоко. Нас всех волнует тема любви. Меня иногда спрашивают, о чем кино, и, чтобы отвязаться от этого вопроса, я всегда отвечаю: "О любви". Потому что, если мы вообще возьмем нашу жизнь, любой ее аспект, в том числе кино, – все о любви. И человек – о любви. И даже ненависть – это тоже о любви. Это ее обратная сторона.

Смотрите также: Режисер "Моїх думок тихих" готує новий фільм. У тизері – "Курган & Агрегат".