Хореограф Дуайт Роден: "У танцора нет предела возможностей"

Я начал заниматься балетом очень поздно – в 18 лет. До этого я разве что ходил на дискотеки в старшей школе и там всегда участвовал в соревнованиях. Это были далеко не профессиональные постановки – я просто придумывал себе комбинации движений, но каждый раз занимал призовые места. Одна моя подруга все убеждала меня, что стоит попробовать себя в профессиональном танце, и привела меня в студию, в которой сама занималась. Они танцевали контемпорари, но ниже по улице была и школа классического балета – мне сказали, что им тоже стоит заняться.

Я был поражен красотой и дисциплиной балета. Сразу же загорелся и понял, что хочу этим заниматься.

Сначала я ходил на простые групповые занятия, но меня все подталкивали к серьезной профессиональной работе. Думаю, во многом помогло то, что у меня были все данные: хороший подъем, длинные ноги. Ну и талант, надеюсь, они тоже заметили. Надо было торопиться, чтобы наверстать все в моем-то возрасте. Я проводил у станка дни напролет.

В 18 лет я даже не знал слова "хореография", но к танцевальным соревнованиям готовился очень серьезно – каждые выходные придумывал движения, соединял их в сложные связки, разрабатывал костюмы и иногда даже декор. Уже позже я узнал, что такое постановка, и начал делать собственную хореографию по мере того, как учился балету. Сначала ставил на своих друзей – и я уверен, что поначалу все было очень плохо, но они позволяли мне работать дальше, и я был этому рад. Когда узнаешь технику, какие-то тонкости, делать постановки намного легче. Но по правде говоря, легко не было никогда. Ни-ког-да.

Меня вдохновляют люди. Я наблюдатель – смотрю, как они двигаются и взаимодействуют, как ведут себя, когда путешествуют или передвигаются по городу, как реагируют друг на друга. Но в зале больше всего на меня влияет личность танцора, с которым я работаю. Поэтому я очень аккуратно их выбираю – я хочу, чтобы они меня вдохновляли, а я, надеюсь, смогу вдохновить их в ответ. Конечно, я не прошу их придумывать хореографию – это мое дело, но я прошу их участвовать, прошу сделать это чем-то большим, чем то, что я дал им, прошу вложить часть себя в танец.

Не существует предела возможностей. Танцоры иногда сами не догадываются, на что способны, и я нужен как раз для того, чтобы показать им это, чтобы знать, как далеко они смогут зайти, чтобы дать им смелость выйти за пределы. Такое часто случается с классическими танцовщиками – они не готовы отбросить то, что уже знают, не готовы нарушать каноны. А я говорю им забыть это, сломать знакомую систему, выйти за ее пределы. Я не прошу их отбросить все свои знания – к системе всегда можно вернуться. Но, чтобы расти, надо иногда сворачивать с безопасной знакомой дороги.

Это как джаз. Джаз ведь очень классическая музыка по своей сути. Только в нем ноты сокращаются, удлиняются, перекруживаются, сжимаются и растягиваются. Ты должен знать, как чисто взять "ми" или "соль", потому что это изначальная форма звука. Но потом ты можешь превратить эту форму во что-то новое и невероятное. То же самое и в современном танце - надо уметь делать с базой что-то, чего раньше никто не делал, но база должна быть. Без классики контемп невозможен, поэтому танцоры в Complexions каждое утро начинают именно с нее.

Самый открытый к экспериментам танцор – это Дезмонд Ричардсон, сооснователь Complexions. Много в чем он был действительно первым: он стал первым темнокожим солистом ABT (Американский Театр Балета), он выступает на Бродвее, он снимается в фильмах – он самый бесстрашный из тех, кого я знаю. И он был моей музой, когда я только начинал делать постановки. В общем, на него и было поставлено большинство ранних номеров Complexions, с него все и началось.

Мне нравится Украина и Россия за то, насколько уважительно здесь относятся к дисциплине. Танцоры здесь очень сильные, люблю с ними работать. Я ставил балет для Дианы Вишневой, и это был самый невероятный опыт для меня как для хореографа. Она безумная! Невероятная. При всей ее фактуре и форме она не боится экспериментов, не боится ничего.

Complexions состоит из самых разных людей, у них разные тела, разный цвет кожи, разные школы. Одна из наших танцовщиц выше меня, несколько других – совершенно не похожи на балерин, они мускулистые и в какой-то степени даже мужественные. У нас есть латиноамериканцы, азиаты, черные, белые – мы все непохожи друг на друга. И единственное, что мы хотим донести – дух единения. 

Когда-то мы ставили танцы на музыку U2 и Стиви Уандера, сейчас я везу в Украину постановку на музыку "Металлики" – под нее мы отвели целый третий акт. Кроме того, я представлю в Киеве свой новый номер, посвященный Дэвиду Боуи, он называется Heroes. В то же время, в первом отделении будет звучать музыка Баха. Я пытаюсь заинтересовывать самых разных людей: кому-то нравится только классика, и он пойдет на Баха, а кто-то пойдет, потому что его заинтересует Стиви Уандер. И заодно услышит Баха наконец.

Прямо сейчас я с упоением слушаю Кендрика Ламара и уже представляю, как поставлю под него целый балет. Кендрик прекрасен в каждом своем слове и, пусть это будет затратно и сложно, но я сделаю эту постановку.

Мне нравится Metallica – у них очень симфоническое звучание. Это большая музыка, она массивная, она состоит из многих частей, это не какой-то там набор брязга и шума, вопреки всеобщему мнению.

Танец для меня – это живое произведение искусства. Живое – потому что я позволяю ему развиваться и меняться. Не помню, сколько раз уже переделывал какие-то детали в "Великом Гэтсби", но точно знаю, что в новом сезоне тоже много чего изменю.

29 ноября Complexions выступят в Киеве во Дворце "Украина".

Смотрите также: Балерина Екатерина Ханюкова в съемке Buro 24/7.